Если судьба выбирает нас - Страница 76

С другой стороны: чего еще ожидать, после того, как я пережил весь этот цирк с церемонией награждения? Тут у кого хочешь помутнение рассудка начнется.

Вот представьте: вы стоите на сцене Малого театра в компании четырех десятков калек, и вам, под бурные овации переполненного зала, вручают маленький белый георгиевский крестик. Вручает ни кто иной, как Великий Князь Михаил Александрович, напутствуя словами:

— Поздравляю вас подпоручиком!

Я, думал, что у меня мозг взорвется. Всю дорогу до театра я был еще как-то в сознании. Наверное, ветерок обдувал мою разгоряченную голову, не допуская перегрева системы…

Все остальное, как в тумане: и торжественное богослужение, и награждение, и последующий концерт…

Кажется, пел сам Шаляпин.

Более или менее я пришел в себя только на обратном пути, когда "лихач" вез нас с Литусом в госпиталь. Под цокот копыт по булыжным московским мостовым почему-то думалось о том, какое будущее ждет этот измененный мир? Ведь война идет в гораздо более благоприятном для России варианте. Революцией и не пахнет…

А значит миллионы людей, которых уже не было бы в живых, которых в дальнейшем погубила бы Гражданская война и голод, все еще ходят по земле и будущее совершенно не предсказуемо.

Все мои знания обесцениваются с исторической точки зрения.

Однако, если рассуждать с позиции культуры — я теперь носитель традиций СССР, с его песнями книгами и фильмами. Ведь теперь многое из того, что я помню, никогда не будет создано, из-за отсутствия предпосылок, да и самих создателей.

Возможно, в этом мире уже не будет ни Эдуарда Успенского, ни Чебурашки, ни песенки Шаинского, которая так и вертится в голове…

* * *

Кстати, об искусстве…

Моя шутка с песенкой "Блю канари" получила свое продолжение…

Конечно о том, что исполнение данной песенки было одним большим приколом, никто кроме меня не догадывался. Честно говоря, было немного обидно, что никто не может оценить весь юмор ситуации.

Хотя, ценители все же нашлись…

Я как раз совершал вечерний моцион в сквере за больницей. Сегодня прогулка была более продолжительной, так как утром шел дождь, и насладиться свежим воздухом в должной мере не удалось.

Находившись, я присел на скамейку — передохнуть.

Сейчас немного отдышусь и в палату. Погода портится, с каждым днем холодает, хотя летнее тепло пока не спешит покидать Москву.

А ведь завтра — первое сентября!

Учебный год начинается. Мое семейство уже вернулось в город из нашего имения в Покровском, ведь Федечке завтра в гимназию.

Мои размышления были прерваны появлением санитара.

— Вашбродь, стало быть, господа просили вам передать. — Запинаясь, пробубнил мужик, сунув мне в руку белый картонный прямоугольник.

Визитка…

Написано "Фридрих Томас"…

— Постой-ка! Какие господа?

— Дык, вон те! — Санитар ткнул кривым толстым пальцем в сторону церкви Грузинской иконы Божьей Матери.

Я обернулся. У кованой решетки церковной ограды стояли двое прилично одетых господ. Первый — среднего роста в темно-сером костюме, держал в руках широкополую шляпу, открыв ветру длинные вьющиеся волосы. Второй…

Второй был негром… В светлом костюме и котелке, он стоял опираясь на щегольскую трость.

Ух, ты!!!

Это кто ж такие? Кому же не терпится со мной познакомиться?

— Попроси их подойти! — велел я санитару.

* * *

— Добрый вечер, господа! Чем обязан?

— Позвольте представиться, — негр снял с головы котелок и поклонился. — Фридрих Томас, антрепренер!

Черт! Как я сразу не догадался? Это же знаменитый на всю Москву "Мулат Томас" владелец кабаре "Максим" и театра "Аквариум", что на Большой Садовой. Его имя постоянно попадалось в разделах светской хроники столичных газет, когда я штудировал прессу.

— Кошевский Александр Дмитриевич, артист оперетты. — В свою очередь представился другой посетитель.

Вблизи он казался старше. Лет около сорока, пожалуй.

— Простите нашу назойливость, господин прапорщик… — Вновь вступил в разговор Томас.

— Подпоручик…

— Еще раз прошу прощения! Нас неверно информировали… Однако, давайте перейдем к сути нашего знакомства. От некоторых очень уважаемых мною людей, я услышал о некоей комической итальянской песенке, исполненной несколько дней назад на концерте в этой больнице.

— Госпитале…

— Да-да, простите! Так вот, мы с господином Кошевским, решились нарушить ваш покой покорнейшей просьбой. Не будете ли вы так любезны, ознакомить нас с данным произведением, хотя бы в письменной форме, дабы мы могли прославить сие достойнейшее творение на стезе лицедейства? Дело в том, что Александр Дмитриевич снискал себе славу не только непревзойденного артиста оперетты, но и исполнителя комических куплетов. Узнав же, о вашей "Голубой канарейке" он загорелся желанием познакомиться с автором и получить ваше соизволение на исполнение песни.

— Видите ли, господа, я не являюсь автором этой песни… — Пауза, взятая мню под видом нерешительного молчания, на самом деле была вызвана совсем другой причиной…

Блиииин!!! Чего бы такого соврать? Воспользуюсь готовой отмазкой!

— В детстве, когда мы жили во Владивостоке, я услышал эту забавную песенку от итальянского моряка. Моя няня (Во вру: няня), была так любезна, что записала ее на память (Гы! Суровый однорукий дядька-казак, записывающий песенку на итальянском, живо промелькнул перед моим внутренним взором). — Переведя дух, я продолжил. — Однако я с радостью передам вам эту песню, ведь в исполнении столь выдающегося артиста, она заиграет новыми красками.